Именем закона. Сборник № 2 - Игорь Гамаюнов

В теперешней жизни Сокольникова многие новые знакомства по работе начинались с телефонных звонков. Вот и сегодня зазвонил телефон, и мягкий баритон спросил:

— Кто?

— Это оперуполномоченный Сокольников.

— М-м, — сказал баритон, — а Викторов?

— Вышел он, — ответил Сокольников, немного заинтригованный бархатистым тембром, — сейчас придет.

На том конце секунду поразмыслили:

— Передайте, пусть зайдет к Гайдаленку.

Викторов был у начальника и вернулся чем-то раздосадованный. Услышав про звонок, кажется, разозлился еще больше.

— Так я и думал, — процедил он, а потом скомандовал: — Пошли вместе.

Следователи в управлении целиком занимали третий этаж. У каждого был хотя и маленький, но зато отдельный кабинет, потому Сокольников полагал следователей на более высокой ступени в милицейской иерархии. К тому же после недавнего ремонта коридор третьего этажа был отделан панелями светлого дерева, что еще более повышало престиж следственного отдела.

Они вошли в комнатку, и там сразу стало тесно. Мало что ее хозяин сам изрядно места занимал. Сокольников ожидал, что следователь станет разговаривать начальственно и свысока, но тот расплылся в улыбке.

— Александр, рад тебя видеть. — Глазки у него сузились и почти совсем пропали. — Садись, пожалуйста. А этот молодой человек, как я понимаю, твой новый коллега. Очень рад, коллега, прошу.

Манера общения Гайдаленка и весь его гладкий вальяжный вид вызывали у Сокольникова неясные ассоциации. Где-то все это он уже видел. Где-то это было.

— Ты понимаешь, какое дело, Александр, — сокрушенно начал Гайдаленок, — получил я материал и должен тебя огорчить. Не могу принять, то есть совершенно не могу! Ты уж не взыщи, дружище.

Викторов усмехнулся:

— Ты мне будто в личной просьбе отказываешь. Давай ближе к теме. Почему не хочешь возбуждать дело?

— Разве я сказал «не хочу»? — воскликнул Гайдаленок. В каждую фразу он вкладывал чуть больше эмоций, чем требовалось по ситуации. — Я сказал: «Не могу». Большая разница! А причина в том, что дело пока не имеет судебной перспективы.

— Что так? — жестко прищурился Викторов.

— Сам посуди: допустим, есть факт недостачи. Заметь — только допустим, поскольку официальной ревизии еще не проводилось. Ну и что? А где доказательства, что это хищение? Кто, собственно, похищал? Кому сбывал? Где, наконец, похищенное? Если хочешь, могу еще с десяток вопросов накидать.

— Послушай! — На скулах Викторова медленно заходили желваки. — Я эти вопросы тоже могу задать. Но ты ведь следователь. Ты отвечать на них должен. Вместе со мной. И ты не хуже меня знаешь, что на половину этих вопросов ответ уже есть! И оснований для возбуждения дела более чем достаточно. Ты полистай материалы. Что до ревизии — ее проводить без возбуждения дела не станут. Будут тянуть. А факты вывоза продукции налево мы зафиксировали, дело за тобой.

Гайдаленок вздохнул, с укоризной посмотрел на Викторова.

— Не поймут нас. Прокуратура не поймет. Кому вывозили? Кто перекупщик? А?

В глазах Викторова появился иронический блеск.

— Я не понимаю, Георгий, ты что, себе тоже дачу строишь?

На лице Гайдаленка появилось выражение праведного гнева, и голос затрепетал.

— Не ожидал я от тебя таких слов. Прямо тебе скажу, не ожидал! Помнишь Штирлица? Так шутят болваны, мой милый…

— Ладно, — Викторов устало махнул рукой, — перекупщика найдем. Но это матерый вор, его надо немедленно задерживать, ты его задержишь?

— Ну, сейчас говорить преждевременно. Посмотрим, подумаем…

Викторов молча забрал папку и поднялся. Сокольников, глядя на него, тоже встал.

— Пойми, Александр, — Гайдаленок говорил сейчас с проникновенной теплотой, — не всегда мы поступаем так, как нам хотелось бы. Обстоятельства, знаешь ли… Милиция работает среди людей.

— Не надо… — спокойно произнес Викторов. — Ты все понимаешь, и я все понимаю. Только неплохо бы еще и совесть иметь. Раз уж мы среди людей…

Он не стал слушать, как кудахчет обиженный Гайдаленок, и быстро вышел, едва не защемив дверью Сокольникова, который тоже поторопился выскочить в коридор вслед за своим руководителем. Сокольников все-таки успел взглянуть в последний раз на Гайдаленка. Тот сидел за своим столом, демонстрируя скорбь и обиду. Теперь Сокольников догадался, на кого он похож. Гайдаленок здорово напоминал водевильного персонажа, все время принимающего красивые позы. Только затемненные его очки в красивой модной оправе слегка смазывали это впечатление.

Викторов с молчаливой злостью шагал по коридору и размахивал папкой. Сокольников старался держаться подальше, чтобы не задел. Спустились на этаж. Тут Сокольников понял: идут к Чанышеву.

У самого кабинета Сокольников в нерешительности притормозил.

— Слушай, Саш, может, мне туда не надо?

— Идем!

В полутемном кабинете горела настольная лампа. Сокольников уже знал, что верхнего света Чанышев не любил и зажигал его только во время общих сборов. Викторов сказал: «Разрешите?» — но прозвучало это как: «Руки вверх!» Чанышев не удивился. Спокойно смотрел на него, будто давно знал наперед, с чем Викторов сюда заявится. Вид у него был слегка замученный.

— Следствие не хочет принимать дело к производству, — кратко сказал Викторов и выложил папку на стол.

— Я знаю, — меланхолически ответил Чанышев.

— Что будем делать?

— Работать. — Чанышев медленно помассировал веки. — Формально они правы. Если бы я не хотел брать дело, тоже нашел бы кучу возражений. И они были бы вполне обоснованны.

— Ладно, — согласился Викторов. — И что дальше?

Чанышев не спеша поднялся, пересек кабинет и зажег люстру. Потом вернулся и долго устраивался в своем удобном кресле.

— Ищите перекупщика. Будем добиваться проведения ревизии. А там будет видно.

— Все ведь кошке под хвост пойдет, — зло сказал Викторов.

Чанышев протянул пухлую руку, щелкнул выключателем лампы. Свет погас, лицо его сразу же потеряло резкость, сделалось размытым.

— На то ты и оперативник, чтобы этого не допустить.

Они сидели в своем кабинете и молчали. Викторов полез в сейф, пошуршал, вытаскивая начатую пачку сигарет и коробок спичек.

— Ты разве куришь? — изумился Сокольников.

— Не курю, — буркнул Викторов, зажигая спичку.

Сокольникову страшно захотелось что-нибудь для него сделать.

— Слушай, Саша, может, ты зря расстраиваешься? Неужели мы этого Гришу не найдем! Куда он денется!

Викторов невесело засмеялся, поперхнулся дымом и загасил сигарету.

— Да в Грише ли дело! К тому же найти его трудновато. Думаю, Гриша сейчас уже далеко. Где-нибудь у моря. А может, и не у моря — чего ему, собственно, бояться?

Он уселся на стуле верхом и принялся покачиваться.

— Хочешь расскажу, чем кончится наше дело? Ревизия начнется года через полтора. Зелинский ее постарается оттянуть, не сомневайся. Ему помогут — свет не без добрых людей. А к тому времени недостачу они уменьшат настолько, что и говорить будет не о чем.

— Как это уменьшат? — не поверил Сокольников.

— Как угодно. Докажет, например, что было списание материалов в связи с браком, или купит где-нибудь пару вагонов.

— Что-то я сомневаюсь, — сказал Сокольников. — Где он их купит?

— Шучу, — мрачно отвечал Викторов. — Хотя нет. Не очень шучу. Может, и купит, черт его знает. В Австралии, например. Он сумеет. Короче, даже если недостача останется прежней, за это время столько воды утечет…

Он выставил перед Сокольниковым ладонь.

— Водители изменят показания. Скажут, что возили отходы. Хоть бы и за город. — Викторов загнул один палец. — Сам Гриша исчезнет. Если уже не исчез, — он загнул другой палец, — …к тому времени Зелинский уволится и уедет работать в Армавир. Или на Камчатку… И если вдруг случится чудо и дело по факту недостачи все же возбудят, то только на Шафоротова, да и то ненадолго. Прекратят с передачей на товарищеский суд. Шафоротова переведут на другую работу и даже не обязательно с понижением. — Викторов сжал пальцы в кулак и внимательно его осмотрел со всех сторон. — Все.

— Но почему же так, Саша? — тихо спросил Сокольников. — Разве для них закона нет?

— Молодой ты, — казенным противным голосом сказал Викторов, — жизни не знаешь. Вот я тебе сейчас объясню. — Он сморщился и потряс головой. — Не хотел вообще-то говорить. Расстраивать не хотел. Рассчитывал: прорвемся. Но ты бы все равно потом узнал… Помнишь, в книжке у сторожа фамилии в графе получателей?

Сокольников кивнул. Тогда Викторов снова полез в сейф и вытащил книгу.

— Иди-ка сюда, смотри… Тридцатое ноября, машина такая-то, отходы. Получатель — Архипов. Это наш народный судья. Дальше. Январь. Получатель Фирзин. Этот из исполкома. Семнадцатое марта. Отходы. Получатель — Сливенков. Ну уж Сливенкова ты должен знать. Начальник нашей вневедомственной охраны. Неглупый, между прочим, мужик. Говорят, скоро станет заместителем начальника управления. И так далее… Все понял?